Сегодня ночью - дьявольский мороз.
Открой, хозяйка, бывшему солдату.
Пусти погреться, я совсем замёрз.
Враги сожгли мою родную хату.
Перекрестившись истинным крестом,
Ты молча мне подвинешь табуретку,
И самовар ты выставишь на стол,
На чистую крахмальную салфетку.
И калачи достанешь из печи,
С ухватом длинным управляясь ловко.
Пойдёшь в чулан, забрякают ключи.
Вернёшься со своей заветной поллитровкой.
Я поиграю на твоей гармони.
Рвану твою трёхрядку от души.
- Чего сидишь, как будто на иконе?
А ну, давай, пляши, пляши, пляши!
Когда закружит мои мысли хмель,
И "День Победы" я не доиграю,
Тогда уложишь ты меня в постель,
Потом сама тихонько ляжешь с краю.
...А через час я отвернусь к стене.
Пробормочу с ухмылкой виноватой:
- Я не солдат... зачем ты веришь мне?
Я всё наврал. Цела родная хата.
И в ней есть всё - часы и пылесос.
И в ней вполне достаточно уюта.
Я обманул тебя. Я вовсе не замёрз.
Да тут ходьбы всего на три минуты.
Известна цель визита моего -
Чтоб переспать с соседкою-вдовою.
А ты ответишь: - Это ничего...
И тихо покачаешь головою.
И вот тогда я кой-чего пойму,
И кой-о-чём серьёзно пожалею.
И я тебя покрепче обниму
И буду греть, пока не отогрею.
Да, я тебя покрепче обниму
И стану сыном, мужем, сватом, братом.
Ведь человеку трудно одному,
Когда враги сожгли родную хату.
Александр Башлачёв, 1983
